Российский переводчик с норвежского языка получил почётную награду. Ольга Дробот о Любови Горлиной

Автор текста – Ольга Дробот

Любовь Григорьевна Горлина – необыкновенно важный для меня человек, любимый, поэтому я невольно впадаю в пафос, следы которого не удалось полностью вытравить из статьи. Но поскольку это статья по поводу – к вручению Любови Горлиной почетного диплома Международного совета по детской книге IBBY, то немного пафоса все же позволительно. На этот диплом страны-участницы называют по одному кандидату, и Горлина получит эту престижнейшую награду за свои новые переводы «Лотты с Горластой улицы» и «Детей с Горластой улицы» Линдгрен по представлению издательства «Астрель», поддержанного ВГБИЛ и Гильдией «Мастера литературного перевода».

Любовь Григорьевна окончила норвежское отделение Ленинградского университета, и ее по распределению отправили в Главлит, в столицу – она уже была замужем за москвичом Юрием Петровичем Вронским. Место в Главлите досталось ей в наследство от замечательного переводчика Льва Жданова; помещалась контора в здании Почтамта на Мясницкой, а работа состояла в том, чтобы читать свежие скандинавские газеты и книги, отсеивать из потока что-то в фонды спецхранов и переводить устно и письменно. Какое-то странное место работы, скажут многие, но именно одиннадцать лет здесь дали Горлиной все, что недодало университетское образование, – она начала пробовать себя в переводе, научилась «быстро читать» и очень много работать (трудоспособность – абсолютно необходимое для профессии качество, нельзя перевести роман, не потратив на это много дней и месяцев жизни), но главное – в Главлите она получила доступ к огромному количеству книг на скандинавских языках. А год, между тем, был 1951, все под запретом, а тут Клондайк знаний и информации, и чтобы добро не пропадало, Горлина стала потихоньку писать рецензии на приглянувшиеся книжечки, ходить в скандинавский кружок при Гослите – это было место общения скандинавистов. И в конце концов случайно – как говорит сама Любовь Григорьевна, по ошибке, – получила заказ на свой первый перевод, причем не абы какой, а одного из четырех великих классиков норвежской литературы Бьёрнсона. Встал вопрос – а как переводить, когда язык знаешь средне, а словарей нет? Наличествовал лишь махонький словарь Милановой, да норвежско-английский словарь 1927 года, которым никто в Главлите не пользовался по причине готического написания букв. Вооружившись им, Любовь Горлина и сделала свой первый перевод.

Дальше повело – Лев Жданов, к тому времени уже хороший друг, подкинул ей книжку Анн-Кат. Вестли про маму, папу, восемь детей и грузовик. И в книжке оказалось все, что Любовь Григорьевна ценит в детской литературе – простая детская жизнь, смешная и грустная, точная интонация, мелодия, гармония и отсутствие сюсюканья. Детгиз хоть немного и побаивался книги – совершенно аполитичная, никаких страданий бедных от западного капитализма, но полюбил ее, и в итоге книга вышла. И сразу стала известной. Популярности «Папы, мамы…» помогло еще и то, что текст в переводе Горлиной – легкий, простой, явно неоднократно вычитанный переводчиком вслух, – отлично годился для радиоинсценировки, ее сделали довольно быстро, и она стала очень популярна, в частности, его неизменно крутили первого января каждого нового года.

А у Горлиной тем временем созрел новый план – сделать антологию норвежской детской поэзии. Но где взять тексты? Через Главлит шли закупленные для библиотек газеты и журналы, а также школьные учебники, и вот оттуда-то Любовь Григорьевна и стала вручную переписывать приглянувшиеся ей тексты. Сегодня мы знаем, что Хагеруп, Прёйсен, Эгнер – классики детской литературы мирового масштаба, но недавняя выпускница филфака всего этого не знала. Нам трудно представить, до какой степени Россия была информационно отрезана от Запада. Но давайте вспомним другую историю, как Лилианна Лунгина предлагала в Детгиз «Малыша и Карлсона» тоже никому не известной писательницы. Вот и Горлина не ориентировалась на мало что говорящие имена, а просто отбирала, что легко на душу. Эти истории кажутся мне зримым свидетельством таланта. На мой личный вкус, здесь и проходит граница между любителями и профессионалами. Минимальным условием состоятельности переводчика (впрочем, и поэта, и писателя) является вот это умение поймать хороший текст, отличить его от обычного, услышать интонацию. И когда я сегодня смотрю на состав «Грустного кондитера» и знаю, что единственным критерием отбора был вкус Любовь Григорьевны, я могу только почтительно снять шляпу.

Дело шло медленно, собиралось все по крупицам, но, как известно, везет тому, кто везет. Вдруг Горлиной подарили книжечку Ингер Хагеруп, а потом в газете мелькнуло сообщение, что Вестли издала антологию норвежской народной детской поэзии. А времена были неласковые, контакты с иностранцами не приветствовались, письма и посылки доходили через пять раз на шестой. На первое Любовь Григорьевна наплевала и написала Вестли письмо, со вторым повезло – книга дошла! И постепенно – очень постепенно! – антология сложилась, а Юрий Вронский удивительно ее перевел. Сдавать в Детгиз готовую книжку поехали вместе, а там Юрий Петрович, огромный, могучий, совершенно сказочный персонаж – собрал редакцию, прочитал книгу вслух – и сорвал аплодисменты, такой прекрасной детской поэзии они не слышали давно. «Грустный кондитер» вышел в 1964 году, а позже издательство сделало маленькую книжечку народной поэзии – «У Пера когда-то корова была», «В деревянном башмаке» и прочее – и много-много раз переиздавало ее в малышовой серии. Помню, у меня такая была в детстве, а когда росла моя дочь, мне посчастливилось купить несколько штук – заменять порвавшийся или подаренный экземпляр. А еще потом Григорий Гладков положил тексты на музыку, и песенки стали народными.

Кстати, это умение легко и безошибочно отличать хорошее от плохого еще больше нужно переводчику в собственной работе. Если ты не чувствуешь, где напортачил, переводчиком не станешь. «Я, – говорит Любовь Григорьевна, – всегда сначала делаю черновик, потом правлю его с текстом, а потом читаю вслух, иногда несколько раз, и снова правлю. Пока текст не зазвучит». А я вспомнила один свой давний разговор с британским коллегой о самокритичности как основе переводческого ремесла. Дело было на конгрессе переводчиков, встретились мы за завтраком у стойки работника, который жарил яичницу. Я высказалась в том смысле, что каких только странных работ не бывает у людей. По-моему, не сильно отличается от работы переводчика, возразил коллега. Главное – заметить, что яичница начинает пригорать!

Но вернемся к «Грустному кондитеру». Книга вышла и прогремела, Анн.-Кат. Вестли продолжала много и прекрасно писать (она вела радиопередачу и сочиняла историю к каждому следующему эфиру), а Любовь Григорьевна много переводила для взрослых и неутомимо вела сложные игры с Детгизом. Эти замечательные люди первыми издали и Вестли, и Линдгрен, но скандинавские авторы всегда оставались для них некоторой головной болью – слишком независимые, слишком свободолюбивые. Безусловное уважение к человеку любого возраста, четкое представление о том, что у него есть права, желания, что необходимо соблюдать границы его личности обязательно есть в любой скандинавской детской книге, и это чувствует всякий человек. И у многих это вызывает – и тем более вызывало тогда – вопросы или даже негодование. Помню, давно своими глазами читала статью о том, что «Капризка» – это наш ответ избалованному родителями и Карлсоном Малышу. Короче, все книги Вестли долго отлеживались и ждали своего часа, а Горлина как истинный рыцарь детской книги боролась за них – и в конце концов все новые и новые книжки Вестли выходили на радость редакции и читателям. Когда много лет спустя, – а Горлина первый раз приехала в Норвегию в 1978 году, когда у нее уже внуки подрастали, – Любовь Григорьевна познакомилась с Вестли, они сразу нашли общий язык. «А о чем вы ее спрашивали, о чем говорили?» – любопытствую я. «Да ни о чем, просто трепались». У Вестли с мужем-художником, иллюстратором ее книг, был дом с большой мастерской, а в ней стоял диванчик, на котором Вестли принимала гостей. «У нее там лежало вязание – ярко-лиловый шарф. Она время от времени хваталась за вязание и набирала пару петель, хотела произвести на меня впечатление. Сколько раз я не приезжала, шарф все так и лежал на том же месте недовязанный». Кстати о вязаных вещах. У Любови Григорьевны дома живут два вязаных змея – герои норвежского фольклора и обитатели озера, на берегу которого ее приятельница купила хутор, нашла единомышленников и поселилась там вместе с людьми с умственной отсталостью. А змеев (еще котов, птиц и другую живность) обитатели хутора вяжут на продажу, чтобы было, на что жить. Любовь Григорьевна на хуторе частый гость.

Но до 1978 года пока еще было далеко, а Любовь Григорьевне в руки попала книга Линдгрен про Бюллербю. И все никак она не издавалась, редакция мялась и не спешила, но тут на помощь пришла сама Линдгрен. В начале семидесятых она приехала в Москву и на пресс-конференции ее спросили, какую из своих книг она любит больше всего. «Конечно, Бюллербю, – ответила Линдгрен, – ведь в ней описано мое детство». Не прошло и двух недель, как перевод отдали в работу. После этого было много других книг Линдгрен, в частности, «Дети с Горластой улицы» и «Лотта с Горластой улицы». Были потрясающие сказочные повести Турмуда Хаугена, лауреата андерсеновской премии, которую считают «нобелем» по детской литературе, были книги Веры Хенриксен и Риэля. А вот недавно вышла книга «Солнце – крутой Бог» Юна Эво. Она стала самой выдаваемой детской книгой в библиотечной системе СПб, а Любовь Горлина получила за нее премию «Мастер» – высшую российскую переводческую награду. Вручает ее Гильдия «Мастера литературного перевода», а процедура такова, что номинируют на награду члены Гильдии, некоторые критики и издатели, но голосуют только члены Гильдии, так что «Мастер» – знак признания заслуг человека товарищами по цеху, что называется, по гамбургскому счету.

Я спрашиваю Любовь Григорьевну, бывает ли неудачный перевод хорошей книги, тем более детской. Еще как, отвечает она. Детскую книгу гораздо сложнее перевести, тут нужно поймать интонацию и естественно выдержать ее от начала до конца. И еще – в норвежских книгах часто слишком много слов, особенно мелких. Искусство состоит в том, чтобы чуть их подсократить. Что да как оставить в тексте – видимо, это и есть секрет Горлиной. Плюс к тому у нее абсолютный языковой слух. Просто почитайте «Музыку голубого колодца» Недреос, или «Книгу Дины» Вассму, или «Путь змея на скале» Торгни Линдгрена, называю только некоторые свои любимые – они переведены совершенно по-разному, для каждого автора найден аутентичный ему язык.

И еще две вещи хочется мне сказать, прежде чем закончить. Любовь Горлина очень любит скандинавскую литературу – это не такая очевидная вещь, довольно многие переводчики позволяют себе снисходительно относиться к некоторым авторам, Любовь Григорьевна – никогда. Она может быть возмущена тем, что автор насажал ошибок или очень коряво выразил мысль, но она априори уважает его и всегда старается услышать и понять его логику. А во-вторых, она любит норвежскую литературу по-русски больше, чем себя в этом процессе. Сколько помню себя, всегда Любовь Григорьевна готова посоветовать издательству книгу, на которую у самой нет времени, – чтобы она просто вышла; ни один молодой переводчик не уйдет от нее без книги – «посмотрите, почитайте, если вам понравится, постарайтесь найти издателя»; а если начинающий переводчик кажется на вид человеком адекватным, обязательно предложит «я тут посмотрела ваш перевод, кое-что можно бы подправить, если хотите, дам вам такой частный мастер-класс».

© Ольга Дробот (публикуется с любезного разрешения журнала «Библиотека в школе»).

Оригинал статьи см. на сайте портала «Норвегия - официальная страница в России» по адресу:

http://www.norvegia.ru/News_and_events/culture/news/Russian-translator-Norwegian-first-received-an-honorary-award/

Любовь Григорьевна Горлина на вручении премии "Мастер".

Фото: Михаил Визель

-----------------------------------------------------------

Опубликовано: БНИЦ/Шепелев К.В. Источник: Посольство Королевства Норвегия в Москве