Эдвард Хоэм - Писатель и страна его детства
 Доклад прочитан в билиотеке Фрэны в Элнесвоге 14 сентября 2005 года
Перевод с новонорвежского Наталии Будур
В романе «История матери и отца», изданном в 2005 году, я еще раз вернулся в страну своего детства, в то место, где я вырос, на западное побережье Норвегии в коммуну Фрэна, на свой родовой хутор Хоэм, и, как я это часто делаю в своих книгах и зарисовках, заглянул еще и в городок Молде и местечко Бьёрнсюнд.
Как в душе относится писатель к стране своего детства, к людям, рядом с которыми он вырос и о которых постоянно вспоминает? Пришло, наконец, время поговорить о писателе и «среде его обитания». Если не считать двух моих книг о детстве и родителях, меня нельзя назвать писателем, который не может «оторваться» от места, где родился, и постоянно пишет о жизни тех мест. Если в своих книгах я говорю о политических проблемах и наболевших вопросах города моего детства, то это вовсе не значит, что пишу я именно о нем. Я с таким же успехом мог заменить знакомые мне с детства имена и географические названия на другие и написать именно о том, о чем хотел написать. Я переношу действие своих книг в места детства потому лишь, что лучше всего знаю и помню их. И я вовсе не думаю, что на западном побережье горы красивее, а люди лучше, чем в других районах моей страны. Но именно здесь прошло мое детство – и об этом я забыть не могу. Ромсдал никогда не «отпускает» меня, как бы далеко я не находился от родных мест. И я думаю, дело тут вовсе не в моих постоянных приездах сюда во взрослом возрасте, а в моих детских воспоминаниях, которые греют меня, даже когда я нахожусь в Сан-Франциско или Фиренце. Я даже берусь утверждать, что мне легче писать не о том, что находится у меня перед глазами, а о том, что у меня в сердце, и когда я пишу о хуторе Хоэм, то это никогда не связано с тем, что я приехал в дом своего детства и смотрю на горы Йендем. Может быть, мое заявление и покажется кому-то провокационным, но тем не менее: я не смотрю на горы, я смотрю на экран моего компьютера, и когда я вижу собственные слова, которые высвечиваются на нем, тут-то и являются мне величественные горы.
Когда я писал книгу «Страна моего детства», мои родители были еще живы, как и многие соседи, которые помнили меня еще мальчиком, но с тех пор прошло двадцать лет. И камни на хуторе уже не могут рассказать мне того, что могли тогда, когда были живы мои близкие. И когда сейчас я прохожу мимо родительского дома, я понимаю, как много воды утекло с времен моего детства. Лишь изредка что-то напоминает мне на хуторе о детстве. Иногда мне кажется, что, написав о тех временах в книгах, я попрощался с ними. И я должен признаться, что боялся такого же эффекта, когда работал над «Историей отца и матери». Неужели теплые воспоминания растают, как только выйдет книга, когда великое множество людей прочтет о том, что хранилось лишь в моем сердце?
Но я не мог поступить иначе – и написал книгу. Как правило, писатель пишет не по заранее продуманному плану, а по велению души. Его как будто распирает изнутри что-то, что надо излить на бумагу. Книга может получиться удачной или нет, но не написать ее невозможно. И если такой силы и внутренней необходимости писать нет, то невозможно заниматься писательским делом год за годом. Я не так стар, но невозможно пройти мимо того факта, что первую свою книгу я выпустил тридцать шесть лет назад и что больше чем в половине своих книг я обращался к стране моего детства, использовал в них имена своих родных и соседей и географические названия западного побережья. И если мы обратимся к произведениям других писателей, то обнаружим, что это обычная практика, будь то русские или американские романисты, южноафриканские или шведские. Мой ныне уже покойный коллега Йоран Тунстрём зашел, если позволите так выразиться, столь далеко, что действие абсолютно всех своих книг перенес в свой родной Вермланд.
Но разве его книги о Вермланде? Нет, это всего лишь аллюзии. И я имею смелость утверждать, что то же самое происходит и с моими книгами. Я пишу не о Мёре и Ромсдале, а просто использую их описание как фон для показа человеческих отношений – и фон может быть любой. Но я очень рад такому красивому месту действия своих книг, хотя и не чувствую себя обязанным везде использовать именно эти «декорации». Я не вступаю в соревнование с писателями из Трёнделага или Хордаленда. Я пишу о том, что является частью меня самого, и это не просто фьорды и горы, а пение псалмов и сообщения о погоде по радио, молельный дом и дожди и туман по утрам, шум прибоя по ночам глубокой осенью, усеянное звездами небо и постройки в Хоэме, и я знаю, что у многих есть подобные воспоминания. Один американский психолог называет это «внутренним пейзажем детства, который хранится в душе каждого человека», это мистический или метафорический пейзаж, который написан красками самого разного рода, это чувства и переживания, это прочитанное и услышанное человеком, это рассказы отца и деда о прошлом, о том, что было раньше, это Библия на новонорвежском и церковь в Вогёй, это то, о чем было рассказано и что было утаено, и то, о чем вообще нельзя говорить.
Сейчас я написал «Историю отца и матери», и действие в книге происходит не только и не столько в Хоэме, сколько в совершенно иных местах, прежде всего в Ёйере в Гюдбрансдалене, откуда родом моя мать, и в его окрестностях. Весь последний год я потратил на изучение истории этого места, хотя я и так хорошо ее знал, но я потратил время на изучение того периода, на которое пришлось детство моей матери, и на изучение истории военных действий, в которых принимал участие мой отец. Сейчас книга уже завершена, и я могу сказать, что все мои изыскания были так же напрасны, как и предыдущие двадцать лет, в течение которых я занимался историей родовой усадьбы. Я почти ничего из своих находок не использовал. Но может быть, мне этот материал пригодится в какой-нибудь другой работе. Я назвал свою книгу «История отца и матери» - и это вовсе не значит, что я собираюсь рассказывать историю моих родных мест. Я буду рассказывать о том, о чем заявил в названии. Но я действительно очень увлечен историей Хоэма и Фрэны, но я ищу разные уникальные исторические документы об истории не только отдельно взятой местности, но и всей Норвегии в целом, и даже истории других стран. Из Америки я привез домой двадцать толстенных томов о заселении Миннесоты и об удивительной флоре Южной Дакоты. Так что дело тут вовсе не в интересе к истории одного места. Должен сказать, что почти все страницы об истории родного хутора моей матери были вымараны мной в последний момент, когда книга уже была почти готова. Я оставил только то, что интересно для всех читателей, что в какой-то мере не имеет «географической привязки».
Я считаю, что писатель вообще-то не должен писать об определенном месте для определенного читателя, живущего там. Он должен придавать конкретному пейзажу «общие» черты. Я не должен писать о Ромсдале как таковом, а должен просто называть «универсальное» место действия моего романа Ромсдалом, тем самым вводя хутор моего детства в «пространство» мировой литературы. Именно тогда читателям из другой страны или другой части Норвегии будут интересны мои книги. И поэтому мне не доставляет особой радости называться «певцом Фрэны или Ромсдала». Мне, конечно, приятно, но с профессиональной токи зрения, это все равно что быть священником или стоматологом из этих мест. Когда я пишу, мои книги должны быть интересными всем своим содержанием, а не описываемыми в них местами.
Именно поэтому я редко пишу на диалекте. Я из Фрэны, но это не значит, что я пишу лишь для своих соседей. В молодости, когда мне было двадцать, я не всегда вел себя правильно, то есть, как и многие юнцы, я посмеивался над диалектными словечками и выражениями и старался вырваться в «большой мир». И сейчас я должен признать: если писатель хочет добиться успеха, он не должен забывать о своих корнях. Не получится написать книгу, не вспоминая запах, вкус, цвета и звуки своего детства, своих родных мест. И о себе я могу сказать, что я родился в середине двадцатого века именно в этом месте и в это время. Это легко прочитывается в моих книгах, и я никуда от этого не денусь. Но причиной моего писательства является то, что я описываю людей, имеющих и не имеющих прототипы в реальной жизни, но которые могли бы жить в любой точке нашей планеты. И мои книги после моей смерти будут жить лишь в том случае, если наши потомки будут узнавать себя в моих героях.
Когда я писал историю моих родителей, я пытался сделать так, чтобы она была интересна других людям, «зацепила» их и увлекла. То, что они мои родители, не может быть интересно другим только потому, что их сын – писатель, который вспоминает о них. Так о своих родителях может написать любой сын или любая дочь. А мне было очень тяжело писать о них как о своих героях, поскольку всегда трудно писать о живых людях.
Много раз меня спрашивали, что думают мои братья и сестры, другие мои родственники о моей книге. Я могу ответить лишь одно: я их не спрашивал. И я не могу их спрашивать, потому что это книга была написана мною и я должен нести ответственность за все, что сделал. И если я написал что-то, чего не было в действительности, то сделал это потому, что так могло быть, во всяком случае, так мне кажется. И тут важна еще одна вещь. Это история, которая должна быть интересна всем, история, быть может, не совсем радостная, но наполненная солнечным светом, история, которая должна напомнить нам всем о скорбях и радостях нашей жизни, о тех переживаниях и впечатлениях, которыми мы делимся с нашими близкими, друзьями, теми, кого мы любим и любили… Всё это также случалось с теми, кто жил во время войны в Норвегии в период с 1940 по 1945 год. Если описать все неправильно, то получится писана, а если правильно – искусство.
Мне было трудно работать над книгой. Прежде всего, я решил, что ничего не буду выдумывать про своих собственных родителей. Я должен писать только о том, что документально подтверждено. Я писал книгу, используя «негативы» - отсылки к газетам и людям, с которыми я разговаривал. И я понял, что не нуждаюсь в выдумках, что я должен писать о том, что было на самом деле. И я получил удовольствие, вновь вернувшись в пору моего детства и отрочества, в общество людей, с которыми провел у подножия гор Йендем четырнадцать первых лет своей жизни. Я помню там каждый камень, я знаю историю этих мест, я знаю людей, там живущих, и я могу описать еще и другие места, рассказать о том, о чем никто не говорил раньше, о том, что давно забыто. И я уверен, что писатель должен описывать окружающих его людей, хотя им самим, быть может, это и не придется по вкусу. Потому что писатель должен любить людей с их мечтами и печалями, и когда мы читаем об этом, то и самих себя мы начинаем понимать лучше.
Когда смотрим на других, мы видим самих себя и свою жизнь в перспективе столетий. И если мы не станем лучше, то мы все-таки немного изменимся, станем более человечными, потому что поймем, что мы такие же, как все, и в окружающих увидим самих себя.
Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С..В. с разрешения автора перевода Н.Будур
читайте также:
ЭДВАРД ХОЭМ - НЕСКОЛЬКО СЛОВ О САМОМ СЕБЕ. Перевод с норвежского Наталии Будур
Наталия Будур: ВИВАТ, ЭДВАРД!
Эдвард Хоэм - Писатель и страна его детства
|
Сделать стартовой 
Поставить закладку 
Поиск по сайту 
Карта сайта 
Наши баннеры 
Обратная связь
Норвежские авторы