SCHARNHORST. Ежики в тумане.
История линкора Шарнхорст
И вот тут как раз и интересно получилось – действительно, именно линейные и вообще надводные, силы немцев лучше всего подходили для этой задачи. В непосредственной охране конвоев шли главным образом легкие противолодочные корабли, не представлявшие для линейных кораблей никакой угрозы. На дворе была уже весна 43-го, самый страшный для немецких подводников период за всю войну. Именно весной 43-го союзники нанесли подводным силам Германии жесточайший удар, перетопив в считанные дни невиданное ранее количество лодок. Поражение, собственно, было электронным, а уж потопление лодок – лишь последствием. Кому интересно, могут в подробностях об этом узнать, литературы очень много, в том числе полные трагизма мемуары выживших немецких подводников. Времена Крейчмера и прочих асов ушли навсегда. Союзники получили возможность обнаруживать немецкие лодки на большом расстоянии, да так, что немцы о том не догадывались. О своем обнаружении они узнавали только тогда, когда на них летели с неба бомбы. Немцев крепко загнали под воду. Противолодочные силы союзников достигли пика мастерства, и в общем, попытка прервать конвойные пути лодками была безнадежной и невыполнимой. Поцарапать – да, нанести поражение – ни в коем случае. А вот линкоры, да еще в сопровождении эсминцев, как раз и могли сделать то, что лодкам было уже не под силу. Или еще не под силу – шноркель был впереди, а уж двигатель Вальтера настолько впереди, что на ситуацию в Битве за Атлантику он влияния оказать не мог, не успел. Теперь представьте себе картину. Вот идет конвой в Россию. В непосредственном сопровождении никого крупнее эсминца. Главные враги, это лодки и авиация. Конвой может противостоять только им, никак не тяжелым надводным кораблям. Против этих тяжелых кораблей действует другое прикрытие, дальнее. Немцы собрали в Норвегии почти все тяжелое, что у них было. И Тирпиц тут тебе, и Шарнхорст, и Хиппер, и Принц Ойген. Вся эта свора зависла над путями конвоев, как топор, и не давала спокойно спать британским и американским адмиралам. Возможно, даже нашим адмиралам, хотя лично я в этом сомневаюсь. Судя по многим данным, по деятельности нашего, например, Северного флота, адмиралы просыпались редко – покушать там, со Ставкой поговорить, получить очередную награду… Но про наших я еще напишу. Так вот, представьте, что на конвой, боящийся собственной тени, вдруг обрушивается эскадра, в составе которой есть хотя бы один линейный корабль. Сопровождающие его эсминцы сковывают охрану, а линкор начинает громить транспорты. Попутно стреляя и в корабли сопровождения конвоя. Час-два, и остатки конвоя в панике разбежались, кто куда, став легкой добычей лодок и самолетов противника. Залп орудий главного калибра – и нет транспорта, или подбит настолько, что превращается в кусок мяса для акулы-подлодки или стервятника-торпедоносца. Еще залп – еще транспорт. Никаких тебе метаний лодок в попытках прорвать противолодочную оборону эскорта, а в 43-м году, повторяю, противолодочная оборона стала куда как крепкой. Чего далеко ходить – вот пример знаменитого конвоя PQ-17. Июль 1942, немецкие подводники гуляют по Атлантике, как по буфету. Конвой лишился охранения, приказано рассыпаться и следовать в порты российского Севера самостоятельно. Из 36 беззащитных судов все-таки 12 добрались. Их, бедняг, отлавливали и топили в течении длительного времени, гоняясь за каждым. А линкор, да еще в сопровождении, предположим, Ойгена, мог почти всех перетопить, в считанные часы. Оставив обьедки лодкам и самолетам. Почему же этого так и не случилось? Почему ни один конвой не подвергся сокрушительной атаке линейных надводных сил? Да потому, что в относительной близости от конвоев висели мощные силы дальнего прикрытия – линкоры, авианосцы, крейсеры, эсминцы. Их главной задачей и было именно это, не допустить атаки надводных сил немцев. Если не считать конвоя PQ-17, союзники свою задачу выполнили. Ведь PQ-17 стал косвенной жертвой именно Тирпица! Я не буду гадать, кто там яйцо и что курица. Кинули ли PQ-17 как приманку, или англичане запаниковали, или неправильно расчитали – не знаю. А судя по многочисленным (вернее, бесчисленным) книгам и теориям, никто так до сих пор и не знает. Но факт остается фактом – Тирпиц высунулся из фьордов, и англичане кинули к предполагаемому месту его выхода на конвой все свои главные силы, махнув на сам конвой рукой. Тирпиц засунулся обратно, а конвой разгромили лодки и авиация. Англичанам осталось бледнеть от стыда и оправдываться – по сей день. Но это одна причина. Есть и другая, которая собственно, и определяла характер войны на море в то время. Все воюющие стороны, все их военно-морские силы, напоминали собой и своими действиями ежиков в тумане. Никто ничего толком не знал. За исключением конкретных буквально минутных моментов, везде были гадания, предположения, и вечный страшный выбор – рискнуть и рвануть туда? Или сюда? Проиграть все или повезет вырвать сокрушительную победу? Или сдержаться и отступить, надеясь на то, что наступит момент более или менее поддающегося оценке риска? Кто-то из великих военных мыслителей, Клаузевиц что ли, сказал, что военное искусство, это здравый смысл. Нам с вами не надо становиться военными искусниками и умельцами, наша задача – попытка понять, как и что там у них в Атлантиках и Арктиках, а также Тихих океанах и прочих водоемах, творилось. Давайте раскинем, давайте оценим. За редкими исключениями отдельных специально готовящихся операций, основная масса боевых столкновений на море во Второй Мировой, это сплошная цепь случайностей и гаданий. Перл-Харбор – японцы знали, куда шли и зачем, и готовились к операции в поте лица. Да и то – того главного, что надеялись потопить, они в Перл-Харборе не нашли, авианосцев-то не было! Других операций, подобных шуму и треску Перл-Харбора, вроде и не припоминается. Все остальное, это какая-то спонтанность, даже если операцию готовили заранее. Битва у Мидуэя – американцам повезло, разведка смогла вычислить операцию, в принципе. Руководство данным разведки поверило и бросило туда все, что смогло. Тоже, между прочим, поступок. Однако собственно битва, это сплошная цепь случайностей. Один воздушный разведчик заметил, а другой хотя и заметил, но не смог передать. Одну волну атакующих отбили, но вовремя подоспела другая – в самый подходящий для атаки момент, момент полной беззащитности авианосцев. Опять же, вовремя потому, что где-то там заблудилась и выскочила на авианосцы не тогда, когда расчитывала. И что ни возьми во Второй Мировой, на море, все – случайность, вызванная неполным знанием, или полным незнанием, обстановки и местонахождения противника. А сам бой, решающая его фаза, занимал минуты. Пара минут, и в корму Бисмарка попадает, с последним светом уходящего дня и следовательно, возможности авианалета, роковая торпеда. Несколько минут – и главные авианосцы Японии выведены из строя, тонут или горят. Никто ничего толком не знает и ни в чем толком не уверен. Всякие там разведчики и шпионы могут сообщить о готовящейся операции, могут успеть сообщить о выходе в море, но не могут выдавать ежеминутно оперативную информацию. Визуальное обнаружение противника в открытом море – случайность, которая то ли будет, то ли нет. Авиаразведка может что-то уверенно гарантировать, когда авиация одной стороны захватила господство, а если говорить о море – когда есть достаточное количество береговых аэродромов и авианосцев, но тогда это уже не война, а истребление, как очень убедительно было продемонстрировано на примере потопления основных сил японского флота. РЛС, это средство ближнего, все-таки, обнаружения. Радиоразведка также не носила тактический, оперативный характер, и были там масса ограничений и оговорок – одно дело как-то запеленговать, другое перехватить радио и расшифровать. И вот сидит в Норвегии, во фьордах, немецкий адмирал. И решает задачу со многими неизвестными. Где конвой и куда он, собака, целит, каким курсом идет? Где главные силы прикрытия, где линейные корабли и самое страшное, проклятые авианосцы? Когда ему из норы выскакивать, где он пересечет конвой и сколько у него будет времени для атаки до подхода главных сил прикрытия, или подлета их самолетов? Как и кто ему сообщит о возможном изменении конвоем курса и местонахождении главных сил, когда он выйдет в море? Есть ли гарантированная возможность подскочить к конвою так, чтобы главные силы прикрытия не успели, в любом случае? А если ее нет, какова разумная грань риска? У немецкого адмирала в руках – невосполнимое оружие. Построить еще один Тирпиц или Шарнхорст Германия не сможет, это вам не у-боут. А Германия – не США или Англия. То есть, надо совместить несовместимое. И выстрелить, и попасть и поразить, и еще уцелеть. У английских и американских адмиралов задачка полегче. Даже арифметически. Вот конвой. Вот главные силы. Вот базы немцев. Требуется балансировать на концах треугольника конвой-немцы-прикрытие, с тем, чтобы в любой данный момент можно было выскочить в любую точку в требуемое время. Но война есть война, а море есть море. И время от времени конвои попадали в очень опасную ситуацию, на грань гибели. Это как раз случай с Шарнхорстом. В условиях такого изобилия вводных при отсутствии достоверной информации и возможности ее получить, немцам оставалось расчитывать на немного удачи (а ведь весомый фактор!), но она-то от них и отвернулась. И Шарнхорст вместо разгрома конвоя погиб сам, но подробности потом. Такая вот незамысловатость вырисовывается – при тогдашней мощи оружия, при минутах и секундах, решающих судьбу корабля, и при тогдашних средствах обнаружения и разведки, победа в конечном счете была за тем, кто мог обеспечить решающее, подавляющее преимущество в силах, кто мог иметь крупные соединения в максимально возможном количестве мест. Тогда силы слабейшего противника просто-напросто либо вынуждены были сидеть и не высовываться, либо затравливались и уничтожались. Это вам и Бисмарк, это и Ямато. Это и Тирпиц, и Шарнхорст, и многое другое, равно в Атлантике и на Тихом океане. При более или менее равенстве сил очень многое решали дух и выучка – противостояние англичан и итальянцев в Средиземном море, например. Там и равенства-то не было, было преимущество итальянцев. Но не семеро на одного, а чуть поменьше. Поэтому англичане дали итальянцам пару раз по морде, в качестве совета – не лезьте, мол, в серьезные наши с немцами разборки. Итальянцы совет поняли, и советом воспользовались. И никуда уже не лезли, как их немцы ни подбадривали. Но никто в 42-м и даже 43-м не мог еще быть ни в чем уверенным, поэтому союзники и прядали ушами при каждом сообщении о возможном выходе немцев из фьордов, а немцы – не уставали из этих фьордов высовываться, на что-то надеясь. Сгущались до нулевой видимости клубы дыма в штабах и на мостиках флагманов, от бесчисленного количества выкуриваемых сигарет, сигар и трубок. Красными точками воспаленных глаз беспрерывные совещания и бдения более напоминали сборища вурдалаков, чем морских офицеров – сказывались постоянное недосыпание и литры выпитого кофе. Судорожно шуршали сводки, сообщения, телеграммы, карты и справочники, из них пытались выдавить то, чего в них не было и быть не могло – где он сейчас, противник? Куда идет, каким курсом с какой скоростью, и какова его конечная цель? Сомнения, колебания, страх за возможный проигрыш, желание все-таки сделать что-то решительное, противоречивые распоряжения сверху, усталость и молчаливое давление снизу, все смешалось и сплавилось в огромный тяжелый, неподьемный груз ответственности тех, кто в конечном счете, принимал окончательные решения. Командующих соединениями, конвоями и эскадрами. Личный риск отступал на второй план, а тем, кому своя жизнь была дороже жизней подчиненных и долга, на мостиках кораблей Второй Мировой делать было нечего. Таких, как говорится, не держали. Если на этот мой труд нарвался кто-то, с морем незнакомый, и добрался до этих строк, я его просвещаю – война на море отличается от сухопутной, помимо прочего, еще и тем, что по степени риска нет разницы между адмиралом, командующим всем соединением, и последним матросиком. Все равны в этом смысле. Но конечно, влияло и свое собственное, родное чувство самосохранения. Что вряд-ли упрощало задачу. Меня прямо-таки в оторопь приводит вот какой парадокс – возьмем линкор, или авианосец, или тяжелый крейсер. Многими годами и огромными трудами его конструировали и строили, оснащали оружием и отборными людьми. Затем упорнейшие тренировки, превращение корабля в единый сплав с экипажем, в завершенное и совершенное оружие. Война. Месяцы стояния в базах или бесплодных боевых походов. Выслеживание противника или избегание встреч с превосходящими силами. Внешним видом – сама непобедимость и непотопляемость. И вот бой, и в течении считанных минут эта скала получает такие повреждения, что отправляется на дно или становится совершенно беспомощной. Потрясает, сколь много усилий, денег и жизней может погибнуть в столь короткий промежуток времени. Сколь ничтожные ошибки или изменения обстановки могут привести к столь необратимым последствиям. У войны на суше все-таки иные масштабы, иные рамки. Фланги всякие, глубоко что-то эшелонированное или блиндированное, резерв, пополнение, отступление, стратегический запас и тактический отход. Генералы в надежном тылу, с успокаивающим блеском многочисленных орденов на груди… Само время боевых операций на суше – это ведь сутки, недели, месяцы. А на море – хлоп, и нет эскадры, красы и мощи государства, ядра его военно-морских сил. А на море - у основных боевых сил, у линкоров с крейсерами, нет опыта беспрерывных или длительных боев. Я имею в виду, линкоры и крейсеры не метались от одного сражения к другому, от одной артиллерийской дуэли к другой. Всякие разные вспомогательные операции, поддержка огнем, сопровождение и так далее – а собственно боя, ради чего их строили, его ведь на минуты за всю войну, а у большинства и их не было. Да и авианосцы редко сталкивались с себе подобными. Другое дело противолодочные корабли, вот у них опыта боев было с избытком. Но мощь, но окончательную победу определяли все-таки не они. И какова же должна быть ответственность адмирала, знающего, что малейший просчет отправит к черту на дно корабль, сопоставимый по значимости и ценности с сухопутной армией! Не просто отправит, а в минуты, вот что страшно! Непоправимо отправит. В тыл не отведешь и кустами с лесами не выведешь. Не восполнишь потери, не дождешься подкрепления. Гав, и нету. Только обломки и мусор на воде, да головенки тех, кто успел выскочить на верхнюю палубу. Поэтому лично я не судил и не сужу действия адмиралов 20-го века, за редкими исключениями. Слишком велик груз ответственности и слишком велика цена случайности. Мне кажется, огневая мощь 20-го века далеко превысила необходимое ей сопровождение – разведку, расчеты, точность, минимум неведения и вероятности ошибок. Слишком много не поддающихся оценке факторов и рисков. А цена – один точный или наоборот, залп. И – проигранный бой, проигранная кампания, проигранная война. Оттого они так и метались, оттого современные историки и аналитики и бесятся – эх мол, недотепа. Эх, копуша. Эх, трус. Вот ведь оно было, на карте все видно. Тебе, козлу, надо было взять вправо двадцать, ход до полного, и потом прямой наводкой, как говорится. И сейчас другим был-бы мир, другой – история. Ну-ну. Очень это удобно и легко, сидя в мягком кресле в безопасности и уюте, и возя пальцем по картам, воображать себя на месте этих недотеп, адмиралов и капитанов всяких рангов. То есть воображать именно так, в роли руководящего и направляющего памятника, а не реального человека и реалий того времени. Ежиков в тумане, причем на минном поле. Последнее рассуждение на эту тему. Предположим, у немцев в это время появился бы спутник, а с ним и фотографии Северной Атлантики и Арктики, в режиме реального времени. Предположим, у союзников этого нет. Вот тогда силы не только уравнялись бы, но и даже стали для немцев преимущественными. Пусть у немцев один линкор, а у союзников две-три эскадры. Зато немцы точно знают, кто где находится откуда докуда куда сколько идти, и значит – могут математически точно расчитать операцию. Тогда либо союзникам надо иметь на каждый конвой по эскадре линкоров и авианосцев, либо отказываться от конвоев. Но предположим, спутник есть у тех и других. Тогда немцы не имели бы и тех шансов, которые у них были без спутников. Элемент неизвестности, несовершенство разведывательных средств той эпохи, хотя конечно, не уравновешивали сил, но хоть давали немцам шанс на удачный исход той или иной операции, что до поры до времени и происходило. Но рано или поздно, математика должна была взять свое. Да и воевали немцы не с папуасами, не с чингисханами на стальных конях 20-го века, а с более, чем достойными, соперниками. С профессионалами, специалистами своего дела. А если уж доведется, если ошибки и просчеты приведут к такой необходимости, то и с героями.
Строительство, испытания, учеба Нападение на Северный патруль Операция Nordmark Операция Weserübung Операция Juno Возвращение Операция Берлин Март 1941 – февраль 1942 - стоянка в Бресте Прорыв Ежики в тумане Последние месяцы жизни Последняя операция линкора - Остфронт
Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. Автор: Войтенко М.Д
Scharnhorst. Ежики в тумане.
|