SCHARNHORST. Прорыв
 История линкора Шарнхорст
Наступило 11 февраля. Командир соединения, куда входили линкоры Шарнхорст и Гнейзенау, тяжелый крейсер Принц Ойген, и эсминцы Z 29 (на котором держал флаг командующий эсминцев, контр-адмирал Эрих Бей), Paul Jacobi, Richard Beitzen, Friedrich lhn, Z 25, и Hermann Schoemann, вице-адмирал Цилиакс, считал, что одной из главных составляющих успеха было время. Точное расписание. Соединение должно было выйти из Бреста в 22.30, задержка на пару часов, считал Цилиакис, могла сорвать всю операцию. И он был прав. На аэродромах стояли в готовности самолеты, ожидая рассвета, на боевых постах кораблей, от виновников торжества до тех, кто должен был обеспечить им торжественную встречу дома – всякой минно-тральной и катерной мелочи, замерли боевые расчеты. Задержка на несколько часов – срывается хронометрированный проход самыми опасными местами, нарушается расписание воздушного прикрытия, возрастатет риск постановки новых минных полей – короче говоря, вся машина сразу дает сбой. Вот почему в 20.30 11 февраля Цилиакс, наверное, проклял все и всех, когда внезапно взвыли сирены воздушной тревоги, а в темном небе появились эскадрильи англичан, как будто что-то учуявших.
Авианалет перед самым выходом, приказ – не открывать огня, никак себя не обнаруживать. Кто жмурился, кто затаил дыхание, кто ругался - под вой самолетов и взрывы бомб. Тикалы часы, бежали минуты, и ситуация полностью вышла из-под контроля Цилиакса. Налет длился уже час сорок пять минут, Цилиакс уже начал было отдавать распоряжения об отмене операции, но тут вдруг наступила тишина, и прозвучали сигналы отбоя воздушного нападения. Англичане улетели. Время – 22.14. Цилиакс решил действовать согласно плану и отдал соответствующие команды. В 23.45 все корабли снялись с бочек и швартовых и вышли на внешний рейд.
Выход сопровождался некоторыми досадными помехами, хотя и не смертельными. Принц Ойген намотал на правый винт конец с буксира, а Шарнхорст и вообще чуть было не сорвал операцию, чудом не намотав боновое ограждение. Выход осуществлялся по счислению, так как определения по пеленгам были невозможным из-за ненужно поставленной во время налета дымовой завесы. Но несмотря на неизбежные неурядицы и накладки, к 01.30 12 февраля соединение уже прошло Ушант, имея скорость 30 узлов и опоздание в расписании 72 минуты. И самое главное – проклятые англичашки спали! Проспали крепким сном начало одной из самых рискованных и больших операций Кригсмарине за все время войны!
Во главе соединения шел Z 29, за ним в кильватере Шарнхорст, Гнейзенау и Принц Ойген, справа и слева по два эсминца, и замыкал строй Z 25.
Молодой француз, бывший лейтенант бывшей французской армии, стал британским агентом. Он давно предупредил англичан, что немцы, скорее всего, будут прорываться Ла-Маншем, причем покинут Брест ночью, а Дувр будут проходить в дневное время.
Глава разведцентра Адмиралтейства Норман Деннинг неуверенно, но допускал такую возможность. В записке на имя Первого Лорда Адмиралтейства, Дадли Паунда, честно написал, что прорыв возможен, и что Дувр корабли будут проходить, скорее всего, в светлое время, им просто не успеть иначе, если они будут выходить из Бреста в темное время. С учетом отсутствия тяжелых кораблей вблизи Ла-Манша, со скрежетом зубовным признало английское начальство, прорыв Ла-Маншем фактически стал бы для немцев самым безопасным вариантом ухода в Германию. Дальше немного логики – немцы вроде как не дураки, а значит, дождутся новолуния и сизигии, что дает точную границу во времени – прорыв может начаться в любой день после 10 февраля. Ну, вот она, разгадка. Но одна судьбоносная нестыковка все для англичан испортила. Все руководство, Адмиралтейство и ВВС, были единодушны в одном – немцы будут прорываться с таким расчетом, чтобы проходить самое узкое место, Дувр, в темное время суток. Ведь место самое опасное, а значит, надо прорывать его в самое безопасное время, то есть ночью. Не надо быть Нельсоном, чтобы догадаться. Значит, так решат и немцы.
Вообще надо сказать, прорыв не был таким уж большим секретом, как Цилиакс ни старался замаскировать подготовку и сбить англичанку с толку. Мимо настырных англичан не прошли такие факты, как уход эсминцев из Трондхейма на юг, после проводки в Норвегию Тирпица, и как обнаружение этих эсминцев, по фотографиям авиаразведки, немного спустя в Бресте.
А силенок у Владычицы морей именно в Ла-Манше и именно на тот момент было крайне мало, уж так уж получилось. Гигантский Грэнд-флит расползся по Мировому океану, как дырявое одеяло по страдающим от холода. Всего шесть действительно на что-то годных эсминцев, да и те ухитрились на время прорыва устроить себе артиллерийские учебные стрельбы. Были еще конвойные корабли класса Хант, корветы, но что им было делать при прорыве такой мощной эскадры? Самого главного оружия, торпед, у них не было. Это были корабли главным образом обеспечения охраны конвоев, то есть противолодочные и противовоздушные. Максимум, что они могли сделать против линейной немецкой мощи, это героически погибнуть и не опозорить честь флага. Были и 32 торпедных катера, но против немецких быстроходных катеров шнелльбот они также шансов не имели.
Начали собирать, с бору по сосенке, авиацию. Наскребли три эскадрильи Бьюфортов, эскадрилью торпедоносцев Суордфиш. В готовности стоял мощный бомбардировочный воздушный флот – 300 бомбардировщиков, хватало и истребителей. Но тут не немецкие города требовалось бомбить, а трудноуязвимые быстроходные цели, да еще с мощной противовоздушной обороной. Идеалом была атака торпедоносцев под прикрытием истребителей, и вот она-то и была практически исключена. Суордфиши слишком медленные, и слить их с Бьюфортами, гораздо более быстроходными, не получалось. Бьюфорты, в свою очередь, были разбросаны по нескольким аэродромам. Чтобы удар получился хоть с каким-то шансом на успех, требовалось заблаговременное предупреждение о начале прорыва и данные о движении немцев – курс, скорость, ЕТА, наблюдение. Ничего этого не было. Не получилось.
У англичан было в этом районе три самолета Гудзон, оборудованных бортовыми РЛС обнаружения надводных целей ASV, но таково уж было невезение – у двух самолетов РЛС вышли из строя, а третий вернулся на базу на час раньше времени из-за надвигающейгося тумана, и имея все шансы обнаружить немцев, их не засек, они вышли в зону его наблюдения как раз во время это проклятого скошенного туманом часа. Воздушный разведывательный заслон англичан предполагал еще один вид разведки, кроме РЛС. Облеты районов Соммы и Остенде истребителями. В тот день вылетели два Спитфайра, ведомые опытными летчиками, ветеранами Битвы за Британию. Погода была полна неожиданностей, как и весь тот день. Облачность чередовалась туманом, и два самолета англичан, выйдя из очередной полосы тумана, наткнулась на Мессершмиттов Ме 109, крайнее крыло воздушного прикрытия эскадры. Англичане резко спикировали вниз и внезапно, совершенно неожиданно, увидели под собой большое соединение немецких кораблей, в центре которого находились три тяжелых корабля. Англичане бросились домой, кое-как отвязавшись от Мессершмиттов. И тут опять неудача – у англичан в таких полетах был строжайший приказ, не выходит в эфир ни при каких обстоятельствах. Приказ был выполнен, что позволило немцам получить еще 27 минут форы – время между обнаружением кораблей, в 10.42, и приземлением разведчиков, в 11.09. Затем последовали телефонные торопливые звонки, и новость дошла до всех, в том числе премьер-министра Черчилля, причем последний потребовал уничтожить или остановить немецкие корабли не просто потому, что они были грозной силой, а потому, что «они должны дорого заплатить за свои грязные дела». Англичане все помнили, и линкоры с крейсером можно было считать обреченными. Уничтожение столь унизивших Владычицу морей кораблей стало делом чести, гибель линкоров стала лишь вопросом времени. Однако – не в этот раз. Требовать и грозно рычать можно было сколько угодно, но нехватка сил плюс задержка с обнаружением сделали задачу, поставленную Черчиллем, невыполнимой.
С 11.55 позиция германских кораблей была известна англичанам с точностью каждые 10 минут, в них вцепились береговые РЛС. Эту позицию немедленно передавали начальству, но толку все равно не было. ВВС были бессильны – эскадрильи разбросаны по разным аэродромам, а немцы слишком быстро двигались. Так что первыми на немцев бросили торпедные катеры, под общим командованием лейтенанта-командора Найджела Памфри. Катеров было 32 штуки, но все находились в блаженной уверенности, что немцы будут прорываться ночью, атака будет ночной и в сопровождении эскадрильи Суордфишей, а потому катерники настолько расслабились, что из 32 катеров аж 27 отрядили на какие-то другие подвиги. Утро 12 февраля показалось англичанам настолько спокойным и радостным, что несколько катеров вышли в Канал на учебные стрельбы, и были вооружены, как было у них принято, учебными торпедами. На замену учебных торпед боевыми требовалось порядка 20 минут. Через час после выхода катеры вернулись в порт, где им сообщили, что сегодня учеба отменяется, и что их ждет реальный бой.
И вот навстречу огромному сборищу немцев, трем бронированным чудовищам, эсминцам, торпедным и артиллерийским катерам, не считая мощного воздушного прикрытия, вышли пять небольших хиленьких катеров, с ненадежными бензиновыми двигателями. Была еще подводная лодка Sealion где-то вблизи Бреста, но будь она хоть на курсе немцев, толку-то. Небольшие глубины и большая скорость противника сводили шансы подводной атаки практически к нулю. Немцы неслись на скорости 27-30 узлов генеральным курсом на север, в 12.10 английские катерники заметили дымы, но собственно, только дымами дело и ограничилось, если говорить о тех главных, из-за кого весь сыр-бор. Уже на подходе их атаковали артиллерийские катеры противника, и счастье еще, что все они смогли вернуться в Дувр. Два из катеров выстрелили-таки торпедами, но как говорится, в белый свет, как в копеечку.
Тем временем, эскадрилья Суордфиш под командованием лейтенанта-коммандера Юджина Эсмонда (известного своей атакой Бисмарка) ждала ценных указаний и команды на взлет. Эсмонд рвался в бой, и в 12.15, зная о курсе и скорости немцев, он понял, что надо либо взлетать, либо отменять вылет, исходя из расчета движения немцев, местонахождения его эксадрильи и времени, требуемого на атаку. А отказаться он мог – не было подтверждения о вылете истребителей прикрытия. Эсмонд счел, что атаковать можно и без прикрытия, ведь главное в конце-концов, это атак, не так ли? И повел эскадрилью на взлет. Однако истребители прикрытия все-таки были, три эскадрильи. Первая вышла на немцев, но разщминулась с Суордфишами. Вторая вышла к аэродрому Суордфишей, когда они уже его покинули. И лишь третья, 10 Спитфайров, нашла торпедоносцы. 72-ю эскадрилью истребителей вел известный ас Битвы за Британию, Брайан Кингкомб.
Небо над немецкими кораблями было заполнено немецкими истребителями, а ниже истребителей бушевало пламя зенитно-артиллерийского огня, причем моряки просто поставили мощную огневую завесу, не разбирая, кто от нее пострадает, свой или чужой. Эсмонд бесстрашно повел свой Суордфиш в атаку, продравшись сквозь немецкие истребители, как только увидел слева от себя немецкие корабли. Английские истребители уже ничем не могли помочь ни Эсмонду, ни самолетам его эскадрильи – их сковали фокке-вульфы. Суордфиш Эсмонда к началу выхода в атаку был уже серьезно поврежден, часть левого крыла превратилась в лохмотья. Подвернув, чтобы обойти эсминцы, он лег на боевой курс – на линкоры и крейсер, и на дистанции около полутора миль выпустил торпеду, а секунды спустя самолет получил прямые попадания зенитных снарядов и рухнул в море, все три летчика погибли. Торпеда прошла мимо, да ее никто и не заметил. Оставшаяся пятерка Суордфишей вела себя под стать героическому командиру, и пыталась прорваться к тяжелым кораблям, как одержимая. Эскадрилья этих древних самолетов (бипланов) вызвала заслуженное восхищение у всех, у англичан и у немцев. Все самолеты посбивали, но все шли в атаку до последнего и сбрасывали торпеды, хотя ни одна и не попала, что было и немудрено. У Суордфишей просто не было шансов, при том, что сверху их безнаказанно расстреливали истребители, а снизу их встречало сплошное море очень плотного зенитного огня. Несколько летчиков все-таки выжили – один сбитый Суордфиш спланировал на воду, и они успели выбраться из него. После того, как немецкая эскадра ушла за горизонт, они выпустили красные ракеты, и через несколько минут их подобрал английский катер. Другой очень удачно упал в воду вплотную к другому катеру, и отважную троицу подобрали через 10 минут после падения.
От британцев свое мнение об атаке Суордфишей высказал адмирал Рэмсей – «это было одно из самых героических деяний, которые я видел в ходе этой войны». Мнение немцев выразил вице-адмирал Цилиакс, лично наблюдавший самоубийственную атаку: «в тот день среди множества действий с нашей стороны и стороны противника, самым впечатляющим и бесстрашным была, вне всяких сомнений, эта атака древних самолетиков, их храбрость превзошла все и всех».
Для большей части экипажей немецких кораблей, атака Суордфишей была не более, чем незначительным эпизодом, многие о нем и не узнали.
В тот день ни немцы не увидели британских берегов, ни британцы не увидели силуэтов грозных линкоров. Береговая артиллерия, батарея на Саут Форленд, сделала 33 выстрела из своих 234-мм орудий, однако все снаряды упали с большим недолетом.
Последней надеждой были бомбардировщики, Бьюфорты, однако несогласованность между различными военными ведомствами скомкала атаку, из 242 самолетов, вылетавших на задание, лишь 39 смогли выйти на немцев и скинуть бомбы. Ни одного попадания.
В бой двинули эсминцы 21-й флотилии из Ширнесса. У кэптена Марка Пайзи их было два - Campbell и Vivacious, плюс переподчиненные ему для атаки немцев еще четыре, из 16-й флотилии из Харвича - Mackay, Worcester, Whitshed, и Walpole. Имелось еще 4 эсминца класса Хант, но от них пришлось отказаться, так как их максимальная скорость была всего 26 узлов, ну, а немцы шли со скоростью, напомню, 28-30 узлов. Вся эта шестерка была, вообще-то, устаревшей – самому молодому кораблю насчитывалось 20 лет. Однако ничего другого у Владычицы морей на данный момент в данном месте не было. Поначалу вышла общая для всего этого дня путаница, и лишь в 13.18 поступило сообщение о уточненных месте, курсе и скорости немцев, и приказ перехватить и атаковать их в районе устья Маас. Что требовало пересечь минное поле. Погода к тому времени ухудшилась, волны захлестывали баки идущих полным ходом эсминцев. Первая потеря произошла до встречи с немцами. Вскоре начал отставать, и в конце-концов, вернулся на базу, Walpole, стали перегреваться подшипники. Немного спустя эсминцы были атакованы самолетом – своим же братом англичанином. Зенитчки бросились к орудиям и пулеметам, но им запретили стрелять, сказав с истинно английском юмором, что самолет – свой, «хотя и ведет себя несколько странно». Летчики своих не распознали и посбрасывали на единственную надежду Грэнд Флита все свои бомбы, к счастью, не попав.
Пайзи разделил свои более, чем скромные, силы, на два отряда, в первом Campbell, Vivacious, и Worcester, во втором Mackay и Whitshed. Отряд Пайзи шел на скорости в 28 узлов, и в 15.42 с головного эсминца обнаружили тяжелые корабли немцев, на расстоянии 4 миль. Англичане заметили два тяжелых корабля, следующих в кильватере на расстоянии около кабельтова, и Пайзи принял их за Гнейзенау и Шарнхорста, хотя в действительности это были Гнейзенау и Принц Ойген, а Шарнхорст вышел из строя, о чем англичане не знали. Итак, с одной стороны у англичан были линейные корабли, с другой заслон немецких эсминцев. Сразу по обнаружении вражеских эсминцев немцы открыли огонь из главного калибра, а с воздуха на бедолаг обрушились мессершмиты и фокке-вульфы. Каким-то чудом англичане во время своей атаки не получили ни одного попадания. Все торпеды выпускались по Гнейзенау, и англичане утверждали, клялись и божились, что имели место два попадания – они слышали два сильных взрыва под водой. Но попаданий не было – не то торпеды взорвались сами по себе, не то причина взрывов была другой.
Последним закончил атаку Worcester и вот ему-то и досталось за всех. Артиллеристы Гнейзенау наконец-то пристрелялись, и Worcester сначала накрыло парой залпов линкора, затем неуправляемый эсминец подставил борт Принцу Ойгену, и тот накрыл останки эсминца четырьмя снарядами. Комнадир корабля, лейтенант-коммандер Клин Коутс, отдал приказ «экипажу приготовиться покинуть корабль», однако в суматохе и грохоте было принято и репетовано – «покинуть корабль», в результате первыми за борт сбросили плоты с уже размещенными на них ранеными. Немцы были уверены, что с эсминцем покончено. И Гнейзенау прекратил огонь – в своем боевом донесении командир писал, что он своими глазами видел прямые попадания главного калибра Гнейзенау, «ни один корабль такого класса не может получить столько попаданий и остаться на плаву». Однако Worcester не только ухитрился остаться на плаву, но и вернуться в Харвич, причем своим ходом. Из 130 человек экипажа из строя было выведено 100, убитыми или ранеными. Один из котлов эсминца уцелел, и на скорости 8 узлов к утру следующего дня он доковылял до Харвича.
Былт еще неразбериха и сумятица при возвращении эсминцев, была случайная торпеда со своего самолета, было шарахание от минного поля, которого на самом деле не было, но день на этом уже заканчивался, неудачно для англичан и более того – конфузно. Последним в тот день немцев наблюдать пилот Бьюфорта в 18.00, в 15 милях от Ден Хельдер. Англичане потеряли 37 самолетов и чуть было не потеряли эсминец, а что взамен? Похоже было, что ничего.
На самом деле, немцам досталось. Неприятности начались в 14.31, незадолго до атаки британских эсминцев. Шарнхорст содрогнулся от мощного взрыва мины в районе XVI отсека, линкор обесточился. Мины были поставлены в этом районе за несколько часов до прорыва немцев самолетами Королевских ВМС. Лишенный хода и управления, линкор выкатился из строя. Взрыв был такой силы, что на Гнейзенау подумали – взорвались они, однако сильный дым в районе кормы Шарнхорста показал, кто жертва. Основный отряд не мог остановиться ни на минуту, с поврежденным Шарнхорстом остались эсминец и четыре торпедных катера.
Молодой офицер-механик, лейтенант Тиммер, сообщил в рубку, что по резульататм первого осмотра, затоплены два отсека в междудонном пространстве, по правому борту – большая пробоина. Командущий прорывом и всем отрядом Цилиакс никак не мог ждать устранения последствий взрыва, ему надо было руководить дальше, поэтому к Шарнхорсту подошел эсминец Z29, чтобы принять на борт адмирала и часть его штаба. Что оказалось далеко не простой задачей из-за сильного волнения. Первая попытка закончилась неудачей, причем настройке эсминца очень сильно досталось, часть конструкции просто-напросто оторвало. Вторая попытка оказалась удачнее, Цилиакс, его начальник штаба и три полковника – представителей Люфтваффе, ухитрились перепрыгнуть на то, что осталось от мостика эсминца после его первой попытки. После чего эсминец дал самый полный вперед, поднял флаг адмирала Цилиакса, и бросился, на скорости 30 с лишним узлов, зарываясь носом в волну, нагонять изрядно убежавший вперед основной отряд. Рядом с Шарнхорстом остались 4 торпедных катера, по одной 104-мм пушчонке на каждом. Почти ничего, но лучше, чем ничего.
Старший механик линкора, Вальтер Кретчшмар, был истинным кудесником, уже через 8 минут после взрыва он доложил, что котлы, выведенные из строя, вновь заработали. В 15.05 он доложил о готовности двигателя по левому борту, на корабле дали ток и свет, Шарнхорст смог продолжить движение. На скорости 27 узлов Шарнорст отправился вдогонку основным силам, имея с одного борта угрозу песчаных банок, с другого минные поля. В качестве лоцмана вперед пошел один из торпедных катеров, Т-13. Штурман линкора Гесслер не смог сдержать озабоченности и поделился с командиром своими страхами. Ширина Ла-Манша в данном месте 27 миль, слева и справа опасности, и не считает ли командир, что скорость слишком велика, в таком духе. На что Хоффманн ответил, что о снижении скорости и речи быть не может, сухо улыбнувшись, он добавил – нам теперь могут помочь только Бог и наше мужество, Гесслер.
Смеркалось, и в 18.16 моряки Шарнхорста проводили во тьму по корме взглядами английский Бьюфорт, летящий на базу. Впереди была ночь, которую Гесслер назвал потом «самой длинной ночью в моей жизни». Угрозы английский кораблей и самолетов уже не было, но оставались угрозы от мин и навигационные.
Между 19.15 и 19.30. К вечеру ветер усилился до 7 баллов, Шарнхорст находился на траверсе Голландского крюка, и в это время перед ним появился Hermann Schoemann, приказывая следовать за ним. Так как на него к тому времени перебрался Цилиакс, эсминец имел полное право указывать линкору. Однако резко ухудшившаяся видимость скрыла эсминец, который должен был провести Шарнхорст по фарватеру между Фризианскими островами и банками мористее. Штурман и командир Шарнхорста, тем не менее, справились сами, провели громаду линкора по счислению и вывели на буй, который дал им, наконец, точное место. Одно из самых больших облегечений в жизни – вести судно или корабль вслепую и получить, наконец, точное место, совпадающее со счислимым. Ждать каждую секунду скрежета или удара, сомневаться и иногда с трудом сдерживать себя от подачи команды рулевому и в машину, когда вдруг кажется, что ты идешь к опасности, и наконец, убедиться, что опасностей нет, ты там, где и расчитывал. Уф, пот со лба и желание открыть шампанское.
Немного погодя, в 19.55, далеко впереди прогремел сильный взрыв – то был Гнейзенау, напоровшийся на мину. Силой взрыва была выведена из строя центральная турбина, командир, Фейн, приказал остановить остальные. Линкор лишился хода, будучи в 6 милях от побережья Тершеллинга. Старший помощник доложил о пробоине с правого борта, однако, не представляющей угрозы – по счастью для немцев, магнитная мина взорвалась не вплотную у борта, а в нескольких метрах.
Истинными героями прорыва у немцев были механики и штурманы. Штурманы вели корабли на практически максимальной скорости в условиях ограниченной видимости с помощью средневековых приборов. По компасу (хоть компас был гиро, одно только и отличие, хотя и весьма существенное) да по лагу и ручному, лотом измерению глубин – на Шарнхорсте даже эхолот не работал, да по точным расчетам течений и ветра. Штурманы провели линкоры мимо отмелей и камней, но они не могли провести их мимо мин, о которых ничего не было известно. И вот тут в дело вступали механики. Всего через 35 минут после взрыва Шарнхорст был на ходу, восстановилось энергоснабжение всех главных корабельных систем и артиллерийской в том числе. Точно так же механики Гнейзенау управились в полчаса, и линкор снова был в строю. За одним исключением – все навигационное оборудование вышло из строя, и командир дал малый вперед, даже неповрежденный Принц Ойген снизил скорость до 8 узлов, чтобы безопасно выпутаться из лабиринта банок Тершеллинг. Гнейзенау лишился эхолота и последовал приемур Шарнхорст – на баке стоял лотовый и вручную промерял глубины. Новейший линкор, последнее слово науки и техники, медленно брел вперед, уподобившись средневековым ганзейским коггам.
Где-то полтора часа все было спокойно. Шарнхорст за эти полтора часа удалился на 10 миль от коварного побережья Голландии, кошмары Тершеллинг остались далеко по корме. И вдруг в 21.35 прогремел новый взрыв, вторая мина поразила линкор. Командир линкора Хоффманн был силой взрыва сбит с ног, корабль полностью обесточился, руль заклинило, гирокомпас вышел из строя, все двигатели встали. Несколько отсеков по правому борту затопило практически мгновенно, в корпус попало не менее 200 тонн воды, корабль накренился на правый борт, крен составил 7 градусов. К счастью для немцев, было темно, и рядом находился сравнительно безопасный голландский берег. К несчастью для немцев, банок и отмелей по-прежнему было с избытком, и беспомощный линкор стал дрейфовать в сторону ближайшей.
На эсминце Hermann Schoemann услышали взрыв и немедленно повернули к линкору, с мостика эсминца отчаянным пулеметом забила морзянка сигнального прожектора, Цилиакс спрашивал, что случилось, как дела и нужна ли помощь. Целых пять минут с темной громады линкора не было никаких сигналов. Цилиакс, наверное, начал уже прощаться с линкором, но тут наконец, просигналили ответ – «наскочили на мину». Сигнальный прожектор был разбит взрывом, пришлось срочно, в потемках, искать и подключать запасной.
Механики Шарнхорста сотворили очередное чудо за все те же полчаса, и через 37 минут стармех доложил командиру, что правая и средняя машина в строю и могут обеспечить ход до 16 узлов. За это время корабль снесло на 2 мили к берегу. Шарнхорст и Hermann Schoemann опять разошлись и не имели визуального контакта. Мечущийся по Hermann Schoemann от переживаний за линкор Цилиакс сообщил на берег о новых неприятностях Шарнхорста, а также о том, что линкору, по мнению адмирала, требовалась срочная помощь, прежде всего буксиры. И лишь в 23.00 Цилиакс успокоился – прожектор с эсминца нащупал в темени серую громаду линкора, идущего со скоростью 10 узлов. К 03.50 разбросанная неприятностями эскадра начала потихоньку стягиваться. Гнейзенау воссоединился с Принцем Ойгеном, они направились к Брюнсбуттелю, откуда далее их путь пролегал в Киль. Шарнхорст должен был следовать в свой родной порт, в Вильгельмсхафн.
Однако неприятности не закончились. Берег не выслал буксиры, не спешили и лоцманы. Громоздкие линейные корабли продолжали самостоятельно следовать в опасных в навигационном отношении водах, уж не говоря про вероятность возобновления с рассветом воздушных атак Королевских ВВС. Входить в устье Эльбы в темное время суток было слишком рискованно, даже с учетом военного времени и очень сложной обстановки. Как только появилась минимальная видимость, Гнейзенау и Принц Ойген в кильватере, пошли в устье. Чтобы никому не было скучно, поднялся сильный юго-западный ветер, а необычно суровая зима покрыла прибрежные воды льдом. Нехватало только тумана, а так имелось все, чтобы максимально разнообразить кораблевождение. Времени в запасе насчитывалось не более двух часов, до конца прилива. Однако выбора все равно не было. Гнейзенау сблизился с молом польдера Брюнсбуттель на опасно близкую дистанцию, и попытался дать задний ход. Корма линкора прошла чисто мимо мола, но зато вписалась в какие-то останки затонувшего судна, причем с такой силой, что в туннель правого гребного вала хлынула вода. А буксиры, почему-то, находились поблизости, но на помощь не спешили. Что произносилось в их адрес на мостике линкора, можно лишь догадываться. Но дело, в общем, было уже сделано, и на оставшихся двух винтах линкор протолкнулся в Киль, завершив многотрудный прорыв.
Хоффманну на Шарнхорсте было не легче. Устье Одера также было покрыто льдом. Буксиры и лоцманы также не спешили встречать героев. В 07.00 опередивший линкор эсминец с Цилиаксом на борту вернулся к линкору, Цилиакс был доволен. Чего не скажешь о Хоффманне. Узнав, что в ожидании буксиров ему предстоить болтаться в стесненной акватории, ежеминутно ожидая английских самолетов, не менее пяти часов, он не выдержал и рявкнул штурману – «Идем сами, без буксиров!». Медленно, буквально метр за метром, линкор полз вперед, пока наконец, к обеду впереди не показались причалы. Тут же выскочил и буксир. Прорыв завершился. Цилиакс отправил в штаб телеграмму – «Настоящим ставлю вас в известность, что Операция Цербер успешно завершилась. Список повреждений и погибших прилагаю».
Позже произвели некоторые подсчеты. Во время операции англичане 110 раз атаковывали эскадру, в атаках участвовало 675 самолетов, из которых 42 было сбито. Самолеты англичан сбросили на эскадру 500 тонн бомб. Шарнхорст, при отражении атак, израсходовал 400 снарядов калибром 10.5 см, 900 калибром 3.7 см и 6000 калибром 2 см.
Отто Цилиаксу и Курту Хоффманну присвоена одна из высочайших наград Германии, Рыцарский Крест. Штурману Шарнхорста, Гельмуту Гейсслеру, вручен Золотой Крест, а Железные Кресты всем прочим раздавали пачками. Однако Отто Фейну, командиру Гнейзенау, ничего не вручили. Он не был награжден и вообще как-либо отмечен. Этот странный факт так и не получил своего обьяснения, но вне всяких сомнений, для бедолаги Фейна это были позор и унижение, причем окружающие не могли на него после этого не коситься. А Хоффманн пошел вверх, ему присвоили звание контр-адмирала и отправили в Голландию, командовать тамошними силами.
Прорыв стал чем-то вроде лебединой песни германского линейного флота во Второй Мировой. Операция не стала триумфом, потому что не было победы, да такой цели и не стояло, однако именно Цербер стал последней успешной операцией. После Цербера началась длинная полоса разочарований, поражений, отчаяния и гибели, в той или иной форме.
Гнейзенау поставили в ремонт в Киле, 15 февраля к нему присоединился Шарнхорст. 26 февраля Гнейзенау стоял в доке, когда Королевские ВВС совершили очередной налет. Гнейзенау получил попадание, оказавшееся фатальным – линкор никогда больше не вступил в строй. Бомба пробила верхнюю палубу, от взрыва воспламенился порох в погребе башни А. В результате взрыва погреба и последующего пожара носовая часть линкора прекратила, так сказать, свое существование. Позже то, что осталось от линкора, перевели в Гдыню-Готенхафн, и использовали в качестве блокшива.
Шарнхорст вышел из налета без единой царапины. С этой даты их пути разошлись и никогда более не пересекались. Впервые Шарнхорст остался в одиночестве, лишившись родного, можно сказать, брата. Или сестры, если говорить по-английски. Ремонтные работы завершили к июлю, в июле же линкор прошел ходовые испытания и ушел в Гдыню, тогда – Готенхафн. В ноябре линкор снова поставили в док, где установили систему постановки аварийного руля, с учетом опыта Принца Ойгена. Эта система спасла его, когда 23 февраля того же 1942 года, получив в корму торпеду от HMS Trident, он практически лишился кормы, но с помощью этой системы смог поставить аварийный руль и самостоятельно добраться до Киля.
В январе 1943 года все работы, наконец, завершились. В течении всего этого времени учеба и боевая подготовка экипажа линкора ни на день не прерывались и велись, судя по воспоминаниям, очень интенсивно. Линкор был готов к дальнейшим боевым действиям во всех отношениях, физически и морально. Хоффманна сменил Хюффмайер, поначалу показавшийся всем неудачником. Команда спелась, спилась и закалилась, и восприняла нового командира, как не нюхавшего пороха выскочку. Да и командовал он поначалу не слишком удачно, ухитрившись посадить линкор на мель, в одном случае, и протаранить собственную подводную лодку, в другом. Демонстрировал он свое морское мастерство, вернее его отсутствие, и другими сопосбами. Так, он настоял на постановке линкора в док только для того, чтобы снять намотавшийся на винт трос. Однако он упорно учился и заставлял учиться других, если ему нехватало мастерства и выучки, то зато хватки было с лихвой. Во время его командования на линкор поставили две РЛС, носовую и кормовую. Носовая была в состоянии обнаружить цель размером с эсминец на дистанции около 6 миль, мощность кормовой была чуть поменьше. Установили и обнаружитель действующей РЛС противника, с дальностью действия до 18 миль.
Что делать дальше? А ничего, кроме Севера, уже не оставалось, никакого выбора. Засесть в норвежских фьордах, и по возможности, рвать одну из трех очень важных для СССР нитей снабжения, атлантическую. Самый короткий, но и самый опасный путь. Поэтому линкору следовало прорываться в Норвегию, а там уже действовать по обстоятельствам. На Север стянули практически все оставшиеся линейные силы. Однако дойти до норвежских фьордов оказалось не так-то просто. В первый прорыв линкор пошел 10 января, в последний, успешный, 6 марта. То угроза воздушных атак мешала, то непогода. В литературе по Шарнхорсту эти эпизоды практически никак не описаны – даты да несколько предложений. Ну что-ж, про Шарнхорст и без того много написано, обойдемся. В общем, 9 марта Шарнхорст и эсминцы Z-28, Erich Steinbrinck и Friedrich Ihn пришли в залив Боген, вблизи Нарвика. 11 марта к эскадре присоединилсь тяжелый крейсер Lützow и легкий крейсер Nürnberg, чуть позже – сам Tirpitz, а Nürnberg отправили в Германию. До 22 марта корабли осуществляли совместные учения.
13 марта на Тирпице поднял флаг вице-адмирал Оскар Кумметц, на которого Дениц возложил непосильную задачу – прервать всякое морское сообщение между союзниками и Россией, и тем самым доказать фюреру и нации, что на линейных силах рано ставить крест. Насчет фюрера и его глаз, это не мои мысли, а авторов трудов о Шарнхорсте. Был уже 43-й, какие там глаза фюрера и утверждение мощи линкоров! Надо было любыми путями и любой ценой ослабить Россию, в том числе перебоями поставок от союзников морем.
Строительство, испытания, учеба
Нападение на Северный патруль
Операция Nordmark
Операция Weserübung
Операция Juno
Возвращение
Операция Берлин
Март 1941 – февраль 1942 - стоянка в Бресте
Прорыв
Ежики в тумане
Последние месяцы жизни
Последняя операция линкора - Остфронт
Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. Автор: Войтенко М.Д
Scharnhorst. Прорыв
|
Сделать стартовой
Поставить закладку
Поиск по сайту
Карта сайта
Наши баннеры
Обратная связь
